«Диалог культур» в монологе капитала и идеи В. М. Глушкова
Гавва О. В., г. Киев. Перевод с украинского.
Из материалов конференции «Глушковские чтения» 2019 года.
В работе «Культура и образование (размышления в семи тезисах)» философ В. Библер писал: «...в условиях компьютерного переворота резко и радикально меняется доминанта общения людей. Даже в сфере непосредственного производства. Это общение все больше приобретает „всеобще- индивидуальный характер“ <...>. Имею в виду следующее: вместо огромных коллективов совместного труда (завод, фабрика...) силовым полем человеческого общения становится домашнее уединение — за компьютером, за информационно-распорядительным пультом. Именно здесь осуществляется обмен мыслями и деятельностью с людьми, пространственно удаленными; общение через континенты, а главное — через века, на рубеже культур, то есть в освоении всеобщего труда по схеме — N (то, что сделано и постигнуто всем человечеством) + 1 (то, что постиг, изобрел только и исключительно Я — этот индивид)». [7, с. 171].
Но не так случилось, как думалось в 1990-х. Показательным с этой стороны является хотя бы термин «omniviolence» (буквально — «всенасилие»), который недавно употребил политолог Д. Додни; этим термином он обозначил почти неизбежный выход преступлений и терроризма на качественно новый, тотальный уровень именно благодаря развитию технологий — и не только Интернет, но и «синтетической биологии, нанотехнологий и передовых ИИ-систем» [5]. Популярный философ Н. Бостром противопоставляет "omniviolence" такую же всеобъемлющую систему наблюдения за всем и за всеми,— «high-tech Panopticon»,— и его идея как-то не добавляет оптимизма и чувства свободы уже хотя бы потому, что терроризм является сегодня явлением очень распространенным, а вот Panopticon пока существует лишь «в мечтах» (хотелось бы сказать — в страшном сне) [1]. Впрочем, такая система вряд ли уберегла бы от указанных угроз: скажем, протестующие в Гонконге (какой бы ни была сущность этих протестов) уже научились более-менее удачно обходить самую передовую систему распознавания лиц. Светлые ожидания от новейших технологий вообще и от Интернета в частности не оправдались, о чем говорилось в статье с громким названием «25 лет предсказаний от журнала „Wired“: почему будущее никак не наступает» [3]. Впрочем, нечто подобное уже говорил Д. С. Милль 170 лет назад: «Сомнительно, чтобы все сделанные до сих пор механические изобретения облегчили труд хотя бы одного человеческого существа» (разумеется, здесь скорее речь идет о механизме машины капитала — и, по меткому замечанию К.Маркса, речь не идет о «известных бездельниках»: человеческих существах, живущих за счет чужого труда) [8, с. 377].
Интересны и данные о реальном «диалоге культур», который происходит в Интернете «на микроуровне». Вопрос безопасности личных данных в Интернете стал одним из главных трендов общения в сети: за последние три года «доля зашифрованного трафика выросла с 53 до 87%» [6]. Как пишет далее The Bell, ссылаясь на отчет интернет-аналитика Мэри Микер, сейчас «55% пользователей живут в стране, где часть контента блокируется. 47% — где правительство усилило надзор через сеть. Столько же сталкиваются с блокировкой социальных медиа и мессенджеров. У 42% интернетчиков правительство часто отключает интернет и мобильные сети по политическим причинам»; «сеть распадается на страновые подсети, в каждой из которых есть собственное регулирование». При этом, «фейки, язык вражды, негативный новостной фон, экстремисты, пропаганда» составляют насущную проблему коммуникации в интернете, на решение которой тратится куча ресурсов. Характерно, что «63% взрослых жителей США пытаются ограничить себя» от «информационной перегрузки», что тоже не играет в пользу формулы «N+1»: информационная среда в сети просто не годится для человеческой жизни. Из-за этого, суждение той же Мэри Микер о том, что «главная положительная черта социальных медиа — возможность выразить себя» выглядит по крайней мере забавно.
Примечательно и то, что, как указывает С. Э. Оутс, все больше людей мигрируют из крупных интернет-платформ в более безопасные малые онлайн-комьюнити [4], хотя рядом появляются материалы о том, как не только частная переписка, а вообще любая деятельность, происходящая на устройстве с мессенджером, полностью отслеживается [2]. Это при том, что, согласно отчету Мэри Микер, личные данные потребителей будут только дорожать из-за их запроса на приватность.
Вообще «домашнее уединение» за компьютером как «силовое поле человеческого общения» звучит горько для всякого, кто сегодня гнет спину на аутсорсе, входя в «огромные коллективы совместного труда», которые давно разбили стены фабрики или завода, чтобы войти едва ли не в каждый дом. Автоматизация не решает проблему закрепощения человека, сведения его к придатку машины даже в «творческих» специальностях: как пишет «Эконс», «...в текстильной промышленности автоматизация привела к появлению таких трудоемких задач, как компьютерный дизайн, новые методы исследований рынка, разнообразные специализации по управлению спросом на продукцию и т.д. <...> Трудоемкие задачи со временем начинают требовать автоматизации рабочих процессов, которая сделает их более производительными,— и так по кругу» [10]. Капитал постоянно и дробит, и объединяет людей и их труд, создавая «фрагментарного глобального индивида», и бегство людей в меньшие, «неглобальные» комьюнити может быть синдромом обретения утраченной целостности.
Поэтому некоторые идеи, изложенные В. М. Глушковым в книге «Бразды управления» (изданной задолго до цитируемой работы В. Библера), звучат так, будто они написаны сегодня. Например, когда Глушкова попросили прокомментировать то, что на Западе уже тогда — в 1974 году! — всерьез боятся электронного «Старшего брата», Глушков ответил так: «В мире, где все продается и покупается, информация „банков данных“, к сожалению, <...> может стать предметом купли-продажи. Но при чем здесь техника? Дело не в конструкции механизмов, а в общественной механике, не в технических устройствах, а в социальном устройстве» [9, с. 106]. Вся загадка такого социального устройства, при котором не будет оснований бояться «Старшего брата», по словам Глушкова, заключается в том, что там общественные «цели формируются в основном за пределами собственно экономики, а она сама — является прежде всего средством для достижения поставленных целей» [9, с. 114]. Иными словами — это такое устройство, когда развитием общества руководит не производство прибавочной стоимости, а продуцирование человека. Для этого не нужна вся та личная информация, которую вышпиговывают для современных «баз данных»: «Для планирования абсолютно несущественно, что думает или хочет этот человек, каждый из нас в отдельности. Важен лишь общий состав, сила, очередность пожеланий в целом или в разных более или менее крупных группах, слоях, категориях населения. Поэтому управление вполне удовлетворяет анонимная, неперсонифицированная информация, сигналы „без обратного адреса“» [9, с.110]. Кто-то мог бы сказать, что нам опять дают пример советской «уравниловки». Глушков был другого мнения: на с. 107-109 можно прочитать, что именно сосредоточенность производства на нужной, а не на всякой информации дает индивиду ту творческую свободу, при которой он не беспокоится, что его частная жизнь попадет в публичное пространство. Надо подытожить, что настоящие творческие возможности людей тогда раскрылись бы без угрозы для самих людей, и любые мелкие комьюнити, «низовые инициативы», «общины» и все остальное, на что сегодня делают ставку, только начали бы свою действительную жизнь и настоящий, не отягощенный предубеждениями диалог, ведь здесь исключалась бы капиталистическая конкуренция как главное «силовое поле», где происходят глобализация и фрагментация в обществе — по национальным, религиозным, расовым, политическим или иным признакам. То есть вопрос, опять-таки, заключается в «потребностях» определенного способа общественного производства, который и делает необходимой ту или иную информацию.
У Глушкова есть еще много соображений относительно того, каким может быть диалог по управлению общественными процессами, которые еще должны найти своего читателя и деятеля.
## Список использованных источников
Bostrom N. The Vulnerable World Hypothesis [Електронний ресурс] / Nick Bostrom // nickbostrom.com. – 2018. – URL: https://nickbostrom.com/papers/vulnerable.pdf.
Bram B. WeChat Is Watching [Електронний ресурс] / Barclay Bram // Nautilus. – 2019. – URL: http://nautil.us/issue/73/play/wechat-is-watching.
Karpf D. 25 Years of WIRED Predictions: Why the Future Never Arrives [Електронний ресурс] / David Karpf // Wired. – 2019. – URL: https://www.wired.com/story/wired25-david-karpf-issues-tech-predictions/
Oates S.A. What Will the Internet Look Like in 2030? [Електронний ресурс] / Sarah Ann Oates // Gizmodo. – 2019. – URL: https://gizmodo.com/what-will-the-internet- look-like-in-2030-1837984973.
Torres P. Omniviolence Is Coming and the World Isn‘t Ready [Електронний ресурс] / Phil Torres // Nautilus. – 2019. – URL: http://nautil.us/blog/omniviolence-is- coming-and-the-world-isnt-ready.
Амзин А. Интернет по Мэри Микер: разбор главных онлайн-трендов 2019 года [Електронний ресурс] / Александр Амзин // The Bell. – 2019. – URL: https://thebell.io/internet-po-meri-miker-razbor-glavnyh-onlajn-trendov-2019-goda/.
Біблер В. Культура. Діалог культур. - К.: ДУХ І ЛІТЕРА, 2018. - 368 с. - с. 171.
Маркс К. Капитал. Критика политической экономии / Карл Маркс. – Ленинград: Государственное издательство политической литературы, 1949. – 794 с.
Моев В. А. Бразды управления. Беседы с акад. В. М. Глушковым. М., Политиздат, 1974. – 174 с.
Рябова И., Кувшинова О. «Переавтоматизация» производства [Електронний ресурс] / Ирина Рябова, Ольга Кувшинова // Эконс. – 2019. – URL: https://econs.online/articles/ekonomika/pereavtomatizatsiya-proizvodstva/.