Эволюция философских взглядов академика В. М. Глушкова
Пихорович В. Д., г. Киев. Перевод с украинского.
Из материалов конференции «Глушковские чтения» 2021 года.
Тема этого доклада может показаться несколько искусственной. Какие могут быть особые философские взгляды у специалиста в области кибернетики, да еще математика по образованию? Ведь считается, что философские взгляды не могут иметь влияния на специальную деятельность ученого, а если и могут, то исключительно негативное влияние. Особенно это «известно» в отношении советской кибернетики, представителем которой В. М. Глушков и был. Но мы попытаемся доказать, что в случае В. М. Глушкова все было несколько иначе. Начнем хотя бы с чисто формальной стороны дела: В. М. Глушков является автором двух десятков статей, посвященных специальным философским вопросам, три из которых были опубликованы в главном советском философском журнале «Вопросы философии». Далеко не у каждого тогдашнего доктора философских наук был такой «задел». Конечно, специального философского образования Виктор Михайлович Глушков не имел, но даже те книги, которые он «в детстве читал», впечатляют.
Вот как рассказывал об этом сам В. М. Глушков киевскому журналисту В. П. Красникову, который затем передал записи с этими рассказами Б. Н. Малиновскому, использовавшему их в своей книге «Академик В. Глушков»:
«В восьмом классе у меня возник интерес к философии. Первая книжка, которую я прочитал, «Материализм и эмпириокритицизм». Естественно, читать ее было довольно трудно в том возрасте. Но я не успокаивался до тех пор, пока не начинал ясно понимать каждый термин. Перед десятым классом я прочитал «Историю философии» и «Философию природы» Гегеля (у нас, по-моему, не все специалисты-философы его читали.) С тех пор я не брался за Гегеля, даже когда сдавал в институте диамат, поскольку все помнил» [1].
При этом В. М. Глушков вовсе не считал, что философия нужна исключительно для «общего развития». Он был уверен, что философия очень помогала ему не делать ошибок именно в кибернетике. Так, например, о ситуации, когда в конце 50-х годов, вдохновившись первыми успехами в области автоматического перевода, многие ученые начали давать прогнозы вроде тех, что через пять лет машина будет переводить с иностранных языков лучше профессиональных переводчиков, он пишет: «К сожалению, такая недооценка сложности кибернетических задач типична для периода становления любой науки. Такие ошибки случаются даже у серьезных ученых, которые пытались свой опыт, полученный в старых науках, экстраполировать на новые задачи. Я как-то быстро (может, потому, что занимался философией в свое время) это понял и таких ошибок не делал, таких прогнозов не давал» [1].
Как видите, здесь Глушков еще раз подчеркивает, что знание философии имеет большое значение для решения задач кибернетики. Нужно отметить, что такой его подход получил признание не только в СССР или странах соцлагеря, где были переведены некоторые его философские работы, но и на самом высоком мировом уровне. Надо сказать, что этот самый мировой уровень «философского анализа предмета и методов кибернетики» заключался не только в том, что определение предмета кибернетики, которое дал В. М. Глушков, вошло в Британскую энциклопедию. Так получилось, что его понимание природы мышления и в самом деле оказалось вполне на мировом уровне, и не только тогдашнем мировом уровне, который ко второй половине ХХ столетия упал настолько, что нередко даже философы и ученые XVIII в. понимали мышление гораздо лучше, чем их коллеги во второй половине ХХ века, но и на действительно лучшем мировом уровне.
Это может показаться тем более неожиданным, что В. М. Глушкову случалось разделять самые нелепые предрассудки своего времени относительно природы мышления, среди которых самым главным было то, что сознание является функцией отдельного человеческого мозга, и стоит нам научиться моделировать и воспроизводить деятельность мозга — и мы получим «искусственный интеллект». Мало того, В. М. Глушков является автором идеи «информационного бессмертия», согласно которой сознание любого индивида можно записать на компьютер, и оно, как будто ничего не произошло, продолжит функционировать после смерти индивида. Сегодня так не мыслит уже никто, и даже студенты профильных вузов понимают, что «искусственный интеллект» — это отнюдь не копия человеческого мозга и не его заменитель, а всего лишь совокупность программ, позволяющих выполнять отдельные функции, которые раньше считались прерогативой человека. Например, раньше какие-то двери открывал швейцар или человек открывал их сам, а теперь они открываются автоматически. Никто же не будет утверждать на этом основании считать, что у дверей появилось сознание! Очень наивным бы признали сейчас и представление о том, что можно создать нечто вроде искусственного мозга или воссоздать на компьютере индивидуальное сознание того или иного человека, так чтобы оно продолжало бы функционировать уже без человека.
Но одно дело — как себе тот или иной ученый представляет свой предмет, и другое — как он вынужден с ним действовать, чтобы получить нужный результат. Тут либо сумеешь согласовать свои действия (а за ними, возможно, подтянутся и представления) с логикой самого предмета и заложенной в ней необходимостью, либо цель просто не будет достигнута. В. М. Глушков умел не цепляться за старые предрассудки, когда дело требовало отказа от них. Это ему было сделать тем легче, что предрассудки были философские, а он был не философом, а кибернетиком. Саму же кибернетику он мыслил как инструмент для достижения вполне практических целей. Именно практическая цель, которой он стремился достичь с помощью кибернетики, заставила В. М. Глушкова ввести в определение мышления один неожиданный момент, который оказался ключевым для понимания природы мышления, и который полностью компенсировал декларируемое им крайне наивное представление о мышлении как функции отдельного человеческого мозга. В. М. Глушков вводит в определение мышления идею о практическом использовании модели мышления для автоматизации мыслительных процессов: «Сущность процесса мышления всегда привлекала внимание ученых самых разнообразных специальностей. А в последние годы все большие успехи в познании закономерностей мыслительных процессов делает новая наука — кибернетика. Кибернетика, разумеется, не претендует и не может претендовать на замену собой всех других наук, изучающих тайны мышления. Важно, однако, отметить, что с появлением кибернетики начался принципиально новый этап в изучении мыслительных процессов. Новое состоит в том, что кибернетика со всей полнотой и остротой поставила вопрос не только об объяснении природы мышления, но и о его моделировании средствами современной техники и, что особенно важно, о практическом использовании такого моделирования для автоматизации мыслительных процессов» [2].
Причем автоматизация мыслительных процессов, с точки зрения Глушкова, нужна была вовсе не сама по себе, не для того только, чтобы машина выигрывала у чемпионов в шахматы или могла обмануть экспертов в ходе проведения теста Тьюринга. Автоматизацию мыслительных процессов Глушков рассматривал в первую очередь как единственно возможное решение проблемы управления экономикой в связи с «информационным барьером», возникшим в результате того, что в условиях современного производства, по его мнению, товарно-денежные отношения и бюрократическая иерархия исчерпали себя как инструмент управления производительными силами. Именно этот «практический материализм» и позволил В. М. Глушкову «переоткрыть» в определении мышления то, что уже давно было открыто представителями классической немецкой философии и, вслед за ними, Марксом — что человеческую практику нужно ввести в определение мышления.
Получается, что наука строит информационные модели предмета вовсе не из любознательности, не ради информации как таковой, а использует эти информационные модели для того, чтобы этот предмет изменить, сделать более эффективным для использования человеком. К сожалению, эта простая мысль остается и сегодня недоступной не только для подавляющего большинства специалистов в области информационных технологий, но и для большинства профессиональных философов. Максимум, на что они сегодня способны, это только фиксировать тот парадоксальный факт, что по мере развития компьютерной техники человек все больше превращается в ее раба. Но очень трудно сказать, что этот киберпессимизм чем-то умнее самого нелепого кибероптимизма, когда думают, что машина может решать проблемы за людей, а не просто помогать людям решать общественные проблемы.
## Список использованных источников
Б.Н. Малиновский. Академик В.М. Глушков. Киев: Наукова думка 1993. URL: http://lib.ru/MEMUARY/MALINOWSKIJ/4.htm.
В.М. Глушков. Мышление и кибернетика “Известия”, №156(14010), 1963 г.