Про ответ Э. В. Ильенкова Я. А. Кронроду

22.08.2025

Примечательный факт: Я. А. Кронрод называл себя учеником И. И. Рубина^[1]. Поэтому интересно сопоставить ответ Э. Ильенкова на письмо Я. Кронрода «об ошибочном освещении вопросов марксистской экономической теории»^[2] с положениями, изложенными самим И. Рубиным.

Стоимость

Э. Ильенков подчёркивает, что необходимым условием возникновения стоимости является определённый тип хозяйства — хозяйство независимых товаропроизводителей. Это же положение означает, что труд не должен быть непосредственно общественным.

Маркс, как известно, установил, что в товаре в стоимость превращается только продукт труда, не имеющего непосредственно-общественного характера и значения. Условием, без которого вообще невозможно (а потому и немыслимо) превращение продукта труда в товар, т.е. в стоимость, является, согласно Марксу, та или иная форма или степень независимости друг от друга отдельных звеньев общественно-разделенного труда, отдельных («частных») работ.^[3]

И. Рубин выделяет то же самое условие появления стоимости:

Атомистическое строение товарного общества, отсутствие непосредственно общественной регулирования трудовой деятельности членов общества, приводит к тому, что связь между отдельными автономными частными хозяйствами осуществляется и поддерживается через посредство товаров, вещей, продуктов труда.^[4]

Так же, как и Э. Ильенков, И. Рубин придаёт особое значение превращению труда из частного в общественный:

Частный труд отдельного товаропроизводителя связывается с трудом всех других товаропроизводителей и становится трудом общественным лишь постольку, поскольку продукт его труда приравнивается как стоимость всем другим товарам.^[5]

Таким образом, и И. Рубин, и Э. Ильенков обосновывают появление стоимости исключительно в рамках товарного хозяйства. Там, где отсутствуют независимые друг от друга производители, говорить о стоимости уже нельзя. Я. Кронрод занимает иную позицию, пытаясь обосновать необходимость стоимости в нетоварном хозяйстве. Следовательно, взгляды Э. Ильенкова и И. Рубина оказываются ближе друг к другу, чем у самого И. Рубина и его «ученика» Я. Кронрода.

Отдельно стоит отметить важное замечание Э. Ильенкова:

В скобках заметим, что та «независимость друг от друга отдельных – “частных” — работ», о которой у Маркса идет речь в его общей теории стоимости, вовсе не предполагает еще частной собственности, — а тем более — частно-капиталистической ее разновидности. Более того, сама частная собственность выступает здесь как результат, как следствие «частного» характера труда. Частный – здесь вовсе не значит «частнособственнический». «Частный характер» может иметь и труд коллектива, поскольку ему противостоит другой такой же коллектив — в качестве хозяйственно-независимой от него единицы. С этим положением мы имеем дело, например, в процессе разрушения общинной собственности силами товарно-денежных, уже вполне развитых, отношений между общинами. Таким образом, теория стоимости Маркса остается в силе и там, где частной собственности в собственном смысле слова еще или уже нет, — а известная «разъединенность» отдельных звеньев общественного производства уже или еще есть, — в каком бы виде, в какой бы форме такая «разъединенность» ни имела места.^[6]

Эта цитата — прямое указание на необходимость преодоления разобщённости производства, даже после формального обобществления хозяйства. Как устранить эту обособленность коллективов — вопрос остаётся открытым. Из него напрямую вытекает мотивация для исследований в области кибернетики и ОГАС.

Категории

Другая важная тема в этой переписке — критика Э. Ильенковым понимания Я. Кронродом движения категорий.

Дело в том, что в «Капитале» стоимость, как реальная общественная форма продукта, раскрывается как внутренне-противоречивая форма, развитие которой Маркс и прослеживает, выражая его в понятиях.

Иными словами, «развитие понятия стоимости» в «Капитале» отражает «саморазвитие товарной формы продукта», т.е. стоимости. Тов. Кронрода это пугает.

Ему сразу же мерещится «теория саморазвития понятия», «гегельянщина».

Известный тезис материалистической диалектики гласит, что действительность надо понимать в ее саморазвитии. Но ведь мало признавать этот тезис. Надо еще уметь выразить (отразить) это саморазвитие о развитии понятий, в логике движения понятий. В.И. Ленин считал очень важным анализ «Капитала» с этой точки зрения. Вот и приходится такой анализ производить, несмотря на окрики и обидные обвинения в «гегельянщине».^[7]

Если вместо действительной категории видится лишь формально-логическое понятие, набор стоимостных или математических выражений, или неопределённое представление, то такая «категория» не может развиваться — она статична. Движение категорий в этом случае воспринимается как нечто надуманное, как пустое философствование. В этом смысле справедливо, что если категория не образовалась, то любое её развитие будет лишь философским упражнением — не имеющим отношения к «Капиталу».

Чтобы продвинуться в понимании логики развития категорий, нужно перейти от абстракций в голове к конкретным абстракциям — к таким, которые существуют в самом предмете. «Абстрактное — конкретное» в этом случае — не противопоставление «голова человека — предмет», а отражение моментов внутри самого предмета.

Поэтому-то Маркс и рассматривает «стоимость» как действительную «сущность» товара, имеющую самостоятельное существование вовсе не только в виде «абстракции», вовсе не только в абстрагирующей голове теоретиков.^[8]

Такие слова, как «самодвижение» или «субъект», применяются к стоимости не как бессодержательные метафоры. Они точно отражают суть дела. Но если категория не осознана, эти выражения кажутся мистическими.

Между тем гегельянская мистика тут совсем не при чем. То, что тов. Кронрод принимает за таковую, есть на самом деле совершенно точное теоретическое выражение действительной мистики товарной формы продукта труда — или его «стоимости».

Превращение «стоимости» из «предиката продукта труда» — в «субъект», из «одной стороны» этого продукта, мысленно выделяемой в товаре, — в «сущность, имеющую самостоятельное существование» и подчиняющую себе движение продукта, произведенного как товар, — есть действительно «мистика».

Но эта мистика получается вовсе не в голове человека, начитавшегося Гегеля, а в действительности товарного производства. В этой «мистике» вся суть товарной формы продукта труда.^[9]