От «апологии тоталитаризма» к «прыжку в царство свободы»: гегелевская «Философия права» как теоретический образ радикальной эмансипации человека

М. Ю. Морозов

Summary. В самосознании марксизма (особенно восточного) прочно укоренён мнение о Гегеле как апологете прусской монархии; в более широкой географической области Гегель прочитывается как философ Тождественного и Всеобщего. Тем более важно открывать работы Гегеля сегодня, когда напряжённость социальной жизни растёт, а марксизм (даже с учётом «слепых пятен» в его теоретическом аппарате), понятый как единственный законный наследник философии Гегеля, остаётся единственной жизнеспособной теорией, способной указать свет в конце тоннеля. При условии, что упомянутые «слепые пятна» будут устранены.

Основная мысль доклада заключается в провокационной мысли: гегелевскую теорию государства следует прочесть как теорию «государства переходного периода», которое стремится упразднить себя как государство. «Материалистическое» чтение Гегеля в контексте реальных проблем, с которыми столкнулись «практические материалисты» в XX веке имеет громадный эвристический потенциал.

С гегелевским учением связана масса предрассудков, в том числе и представление о «конце истории». Знаменитая фраза о «сове Минервы, вылетающей в полночь» даёт ключ к пониманию Гегеля: можно вполне понять лишь ту форму жизни, которая постарела — но именно это произошло с современным государством, что и продемонстрировал сам Гегель. Его Система абсолютного идеализма именно поэтому означает глобальное «подведение итогов» в теории и знаменует собой начало революционного перехода к от предыстории к подлинно человеческому бытию: пускай первоначально «лишь в форме мысли».

Понимать — значит критиковать, в том числе и практически. Ведь понятие истинно в той мере, в какой оно показало силу своих определений в самой действительности, насколько оно тождественно с бытием как идея, как настойчиво повторяет раз за разом Гегель в «Логике», в «Философии права» и особенно в «Эстетике», критикуя Платона и позицию «понятия как только лишь понятия» у Канта.

Взгляд на «Философию права» как на часть проекта радикальной эмансипации заставляет нас глобально пересмотреть понимание её архитектоники. Как в «Логике» чистое бытие, первоначально равное ничто и предельно бедное определениями достигает полноты абсолютной идеи, возвращаясь к своему началу, так и в «Философии права» абстрактный индивид, понятый как лицо-собственник поднимается ко всемирно-исторической форме личности, которая в пределе конкретно тождественна государству, представляет его не как часть целого, а как целое целого. И тем самым снимает всякое государство как лишь политическое.

Отсюда понятно, почему Гегель нельзя понять в отрыве от усилий Маркса, Ленина, Эвальда Ильенкова, а также других выдающихся теоретиков советского времени. Их работы — прямое продолжение проблематики «Философии права» в пространстве длящегося по сей день процесса разрешения проблемы исхода философии, о которой писал Фридрих Энгельс.

Как человеку перестать быть слепым орудием духа (или исторической необходимости) и стать истинно свободным духом, самим субъектом? В решении этой проблемы Гегель шагает в ногу с Марксом, и взаимодействие этих двух «великих диагностов Модерна» (по словам Андреаса Арндта) в сфере теории обещает дать человечеству шанс на то, чтобы избежать самоуничтожения уже в действительной жизни, которая «является по существу практической».